Эй виночерпий, бездельник, живо хиосского чашу
 Мне до края налей, да гостей обойди с предложением...
 Я же друзям дорогим, Эпикура наследникам славным,
 Повесть начну говорить о героях минувших столетий...
 
 Было то летом, когда Олимпийский в Элладе мир воцарился,
 Благословенный во всех уголках ойкумены.
 Шли по дороге неспешно Геракл, Одиссей и фон Программ
 Стадий за стадием, не торопясь, обсуждая
 Как надлежит богоравным героям, бои и победы,
 Что за победы? Над женским над сильным над полом.
 Вдруг на пригорке видят они в изумленьи
 Тело девичье лежит бездыханно и розовым пухом
 Только укрытое, ноги в сандальях, хитон словно парус триеры
 Ветер надул и венок на челе белоснежном лежаший
 Искусно сплетен из лавра побегов зеленых.
 
 "Тот, кто девицу пробудит от Гипноса сладких обятий", -
 Вдруг раздалось из-за облака гулкое слово, -
 "Будет сегодня сидеть на Олимпе и чашу с нектаром
 Лично ему поднесу и любое желанье исполню!"
 Молния вдруг просверкала и раскатистый гром прокатился.
 
 "Это отец мой, Зевс громовержец, дает испытанье,
 Делом докажем, кто чего стоит", - крикнул Геракл
 И дубину ловким движеньем над собой покрутивши,
 Прямо на голову спящей обрушил девице. Распалась
 Скала от удара и мелкие в пыль обратились каменья,
 Крупные ж стали размером с козий пахучий горошек
 Но тело лежало недвижно. Слабо качнулись ресницы,
 Шишка вскочила на лбу - других изменений заметно
 Не было. Тогда Одиссей хитроумный вынул из сумки
 Коня надувного из Трои и щеки свои раздувая,
 Велосипедным насосом блестящим его накачал
 И забравшись в утробу, замер там, ожидая что дева
 Бросит немедленно все, прибежит посмотреть это чудо -
 Муж хитроумный, сидит эмбрионом в резиновом чреве
 Но тщетно крючился он, пролезая в коня через жопу -
 Сердце девицы все так же хладно, как льды Антарктиды.
 Тут то фон Программ на ушко шепнул ей: "В COPTUPE
 Был без суда заточен князь светлейший навечно недавно.
 Некому слова за князя замолвить..." Тут с криком "Сатрапы!"
 Встала девица на ложе прокрустовом жестком и хитон
 На ходу поправляя ринулась вдаль по дороге, где Штаб
 Мрамором белым играя на солнце стоял на пригорке.
 
 Что же в награду себе попросил на Олимпе фон Программ?
 Пасть разорвать Микрософту, а с ним заодно Биллу Гейтсу.
 Так и обрушился NASDAQ, накрыв под собою героя...
 
 Эй, виночерпий, ну где тебя с амфорой носит?

 Моня, скажи мне о той многоопытной деве, с которой
 Я тебя встретил гуляющим в белых штанах на Фонтане.
 Многих я мест посетил и подруг многоопытных видел,
 Но чтоб такое? О, Моня, чтоб мне разорваться
 И разбросаться большими кусками по всей Молдаванке,
 Бюста такого притронуться не доводилось.
 Чтоб я так жил, как она завиляла кормой, как на рейде
 Яхта на всех парусах, проходя незнакомый фарватер.
 И запылало во мне все немедленно страшным пожаром,
 И, как карманник при виде кармана, я весь возбудился.
 Ночью мне сон был о том, будто нимфа Калипсо
 В гроте глубоком держала меня, мужем сделать пытаясь.
 Всё у нее было, как у той девы с Фонтана -
 Щеки и белая кожа, а главное - бюст незабвенный.
 Но не смогла она сделать меня своим мужем -
 Хвост её рыбий для этого был непригоден.
 Я пробудился в огне, словно пляжник пузатый на солнце
 И безошибочно понял, что полон я страсти любовной.
 Моня, не пудри мозги, я тебе здесь не фраер дешевый,
 И не какой-нибудь конь бзделоватой трусливой породы.
 Я тебе вырву рога и, как додика в стойло поставлю,
 Если не скажешь немедля, где прячется эта чувиха.
 Кто она? Кто её предки? Откуда она появилась?
 Ведь не пешком же она, полагаю в Одессу явилась.
 Что ты сказал? Побожись, что не брешешь, скотина!
 Крик по кликухе Король? Он ей папа? Ведь он, бля, попишет
 Всякого, кто к дочке его на кабельтов подвалит,
 Чтобы сказать комплимент, иль раскошного бюста коснуться.
 Моня! Неужто сидеть ей теперь без любви и в печали
 Из-за того, что папаша бугор у неё надо всею Одессой?